Вандер Фил: «Я мог присесть в тюрьму лет на десять»

Вандер Фил — артист из Харькова, бывший участник лейбла Black Star и человек, про которого более-менее все, кто пристально следит за украинской сценой, не первый год говорят: “Этот тип точно взорвет”.

 

Первый шаг на пути к реализации этого прогноза случился в 2019-м: он наконец-то выпустил дебютный альбом “Wonderful”, один из лучших релизов этого года, по мнению редакции нашего сайта

Почему этот лонгплей пролетел мимо чартов? Как ему удалось покинуть Black Star, сохранив за собой каталог песен и псевдоним? Чем новые релизы (а он параллельно работает над вторым большим альбомом и промежуточным EP) будут отличаться от впечатляющего дебюта? Ответы — здесь.

Пусть вас не смущают даты, указанные в тексте. Наше интервью было сделано вскоре после выхода альбома “Wondefrul”, но по просьбе артиста выходит только сейчас.



— Ты только что вернулся из Рима. Как съездил?

— Отлично. Семейный отдых: я, мама и сестра. Первая вылазка таким составом за много лет. Я последние три месяца в Харькове просидел, и мне срочно нужно было куда-то поехать, голова закипала. В Риме был впервые, и это не город, а музей. Эпичная архитектура. Я и подумать не мог, какого размера эти сооружения. 


— Ты в сториз показал икону, нарисованную грязью и жуками. Ты такое в Риме нашел?

— Это в галерее в Венеции. Там была выставка местных художников. Не знаю, чья работа, но я сильно впечатлился. Она супер-нестандартно сделана: из мертвых жуков, там бабочки наклеены. Вблизи она так и выглядит: грязь и насекомые. А стоит отойти — и разводы образуют работу на религиозную тему. Поэтому создается эффект диссонанса: грязь и религия, олицетворяющая, как правило, что-то чистое. 


— Последнее время ты где больше жил?

— Жил переездами. Две недели — Москва, две недели — Харьков. В Киев приезжал, если говорить про съемки. Там моя команда. В Харькове я накапливаю материал, делаю наброски аранжировок. В Москве я с ребятами тоже делаю аранжировки, там мои песни сводят, а на финальный мастеринг отдаю материал в Киев. Еще я в Одессу ездил много раз. Там живет Palagin, большую часть аранжировок мы сделали с ним. 


— Сколько человек в твоей команде?

— Два постоянных человека, с которыми я никогда не перестану работать, — это парень, который накапливает меня, Витя Сенс, и мой товарищ Богдан, с которым мы делали основу некоторых треков на альбом, и местами подсводили. Другую половину материала сводил Адиль, он же Скриптонит. Адиль также сделал часть аранжировок. Финальный мастер делал Олег Федосов. Почти на всех треках, где есть гитары, участвовали пацаны из Gruppa Skryptonite.



— Как вы познакомились с Сенсом?

— Мы оба родом из Харькова. Помню, году в 2006-м, тут была Orbis Studio, на которой Рома Бестселлер делал биты. Мы с Витей там и познакомились. Тогда была другая движуха по музыке, не такая серьезная, все работали на количество. К Роме можно было записаться на студию, разве что, за месяц. Он брал 100 гривен за час работы. В целом за сотку он как раз успевал сделать один битос. Так и познакомились: нас рядом поставили в расписании с Сенсом. 

Рома — это первый человек по аранжировкам, к которому меня привели. Представь, какой это на тот момент был уровень. Он был круче всех в Украине. Мне повезло с ним поработать — и с первого раза я попал в очень хорошую команду. Я после этого четыре года ни с кем не мог делать аранжировки, потому что все, к кому я попадал, делали хуже. Мы с Ромой сделали четыре трека, после чего он уехал в Киев. А я тогда был мелкий, для меня мотания в Киев были дорогостоящим удовольствием. А значит, и битов не было. Во Вконтакте можно было что-то отрыть, но это все было хуже, и я просто писал в стол текста и мелодии.

После отъезда Ромы я стал записываться на студии у Вити. Витя очень легкий на подъем, абсолютно ненапряжный человек. При том, что я — супер-конфликтный, он — моя полная противоположность. Видимо, мы сошлись характерами. Ни с кем другим мне не было так комфортно записываться. Плюс у него есть черта, которая объединяет всех людей, с которыми я работаю. Они не сделают на отъе***ь. В итоге мы не зря заморочились со звуком. Мне приятно, что много людей восхищается тем, как звучит «Wonderful».


— А тебе не кажется, что на это обратит внимание ну 5% слушателей?

— Да, кажется. Это н***й никому не нужно. Но это нужно мне. Если буду слышать, что я где-то не дожал, я просто себя возненавижу.


— Я так понимаю, чтобы твой материал захотел сводить Скриптонит, ему этот материал должен сильно понравиться.

— Долгая предыстория. Кое-что он делал в удовольствие, но некоторые песни делал просто потому, что я его попросил. Были такие, которые он прям захотел доработать. «Мир у твоих ног», например. Я не все его участия в «кредитсах» подписывал, чтобы не выглядело, будто я пытаюсь выехать на чужом имени. Его участие в «Бэйби» я не мог не подписать, потому что считаю, что он сделал нечто ну п***ец насколько крутое. Я посчитал нужным, чтобы люди знали, кто это сделал. Это была наша первая с ним работа. Она сразу очень легко пошла. Я спросил у него: «Тебя подписывать?» Он говорит: «Мне пофиг, не заморачивайся. Я рад, что хорошо вышло». Если прислушаться, он еще в припеве на бэках поет. А были треки, которые я видел, что он делал без удовольствия. Больше мы так с ним работать не будем, через силу.



— Адиль редко работает с людьми вне своего тесного круга. Как вы пересеклись?

— Я давно знаком с Тошиком, это его барабанщик, который играл в группе Нервы. Оттуда многие музыканты, которые сейчас играют у Адиля. Они приезжали в Харьков с концертом, это была презентация «Дома с нормальными явлениями». Там и законнектились.


— Инициатива дописать бридж в «Маленькие дети» исходила от него или ты его попросил?

— От него, конечно. С ним не прокатит, если о чем-то просить. Ему вообще п***й. Он сам предложил: «У меня есть припев, который лежит очень давно. Он мне нравится, я до сих пор не знаю, куда его вставить. Думаю, он сюда зайдет». А потом мы решили его участие не подписывать, чтобы это было как «пасхалка».


— Ты же сам раньше снимал свои видео.

— Я пишу все сценарии, генерирую идеи, а режиссеры или команда без режиссера уже доводит до конца. 



— Почему тебе важно даже это лично держать на контроле?

— Потому что с большей душой никто не сделает. Думаешь, мне хочется это делать? Да я месяц на это трачу. Я буду самым счастливым человеком, если найдется тот, кто будет предлагать идеи, которые мне нравятся. Я вообще ничего бы не делал. Я хочу только музыку писать. А мне приходится заниматься и организационными моментами, и обложки придумывать.


— Пылесос, убирающий дороги белого порошка в “Не доверял”, — это твоя идея?

— Да.


— Ты страдаешь от повального непрофессионализма людей вокруг?

— Да. Кругом одно аматорство и безответственность.

— Когда ты последний раз страдал от безответственности людей, с которыми работаешь?

— Сегодня. Я поэтому и опоздал к тебе на два часа. Мне сделали сэмпл кепок супер-некачественно, и мне пришлось это все переделывать. 



— Расскажи про клип “Eva”. Там есть сцена твоего прыжка с парашютом. Как это было снято?

— Это был мой первый и единственный прыжок. Прыгал с инструктором, без него, первый раз с высоты трех тысяч метров не разрешается.


— Ты успел головой по сторонам покрутить или только на камеру работал?

— Только на камеру. Мне очень хотелось, чтобы все получилось. Это был период, когда у меня был напряг с деньгами. Я последние финансы тратил на клипы, поэтому мне был крайне важен результат. Было пофиг на прыжок. Это сцена для клипа, я был сосредоточен только на том, чтобы получилось четко заснять на камеру, как я исполняю припев. Ты же понимаешь, что музыка в момент прыжка у меня на фоне не играла. Чтобы все получилось, чтобы сохранился ритм, приходилось в некоторых моментах на пару секунд сдвигать видео, ускорять или замедлять, чтобы попасть в липсинг того, что я пою.



— Расскажи про Харьков. Почему в этом городе стабильно появляется много ярких артистов?

— Наверное, потому что тут спокойно. Харьков дает возможность подумать и сосредоточиться. Инфраструктура удобная, можно быстро добраться в нужную точку. Нет кипиша, нет шума. Спокойный город.


— Когда ты впервые попал на рэп-концерт?

— Это был концерт Децла в харьковском дворце спорта. Я ходил с одноклассницей и ее папой. Был, кажется, в пятом классе.

Тогда хип-хоп культура только зарождалась. Я носил широкие штаны, ходил на брэйкданс, играл в баскетбол. Мне это было ближе, чем все остальное. Только до граффити я не добрался. До этого я слушал группы типа Scooter, Flying Steps, Music Instructor. В общем, то, под что брейк танцевали. Потом пересел на рэпчик, у меня были кассеты разных русских групп, но мне не нравились голоса этих чуваков. А Децл мне залетел, у него приятный тембр.

Я недавно переслушивал его первый альбом «Кто ? Ты». Я тогда даже не понимал, о чем он читал. Это я сейчас выкупаю, что там затронуты разные социальные темы, он завуалировано говорил о наркотической зависимости. Там были и политические месседжи, и строчки про меньшинства. 


— Ты переслушал после того, как Кирилл умер?

— Нет, до этого слушал. Был период когда я захотел переслушать группы, которые мне раньше нравились, чтобы понять, могу я сейчас это слушать или нет. Кто-то поставил АК-47, и я подумал: «Е***ь, как мы могли это слушать!» 


— Крупин был для тебя героем?

— Конечно. Он тотальный красавчик. У меня есть песня «Старый», где я в припеве цитирую старый трек группы Дядя Вася. И он должен был на него залететь. Но он, как всегда, про***лся. У меня уже был готов альбом, он сказал: «Я по-любому запишу. Это о***нно, это супер-талантливо». Сначала он куда-то уехал, потом у него что-то не срослось, ну я и написал: «Братан, я сам выпускаю. Больше не буду тебя ждать». И мне кажется, что получилось отлично. По эмоциональному заряду — супер. А на выступлениях, скажем, в Харькове с радостью позову Крупина исполнить.



— У тебя на плече набито тату «Wonderful», так же называется твой альбом. Когда ты набил его?

— В прошлом или позапрошлом году. Я уже тогда знал, что это будет названием моего альбома и такое лого. 


— Почему это слово у тебя детскими мелками написано?

— Потому что это взгляд ребенка. Рисунок ребенка цветными карандашами. Этим я хочу сказать, что я чистый, и что мое сознание похоже на сознание ребенка — незамороченное, незапаянное. Без ограничений, без рамок. Я верю в идею. Если я за что-то берусь, если я во что-то верю, то это получится. Я не могу определить, сколько мне на это понадобится времени, но в том, что я это сделаю, я уверен.

Сейчас в моем окружении есть люди, с которыми я по ряду причин давно хотел общаться. Они меня вдохновляют. Есть люди, с которыми я хотел работать, потому что я их безумно уважаю. Два-три года назад мы друг с другом не были знакомы. Есть проекты, которыми я сейчас занимаюсь помимо музыки и одежды, и они успешны. 


— К чему ты стремишься как артист?

— У меня есть желание, чтобы моя музыка отличалась от всех и была кардинально другой. 


— Эта непохожесть тебе вредит, не думаешь так?

— Она тяжела для восприятия масс, это правда. 


— Ты считаешь, что это несправедливо?

— То, что я — недооцененный артист? Конечно, считаю. Но это не заставит меня изменить свой метод. Просто буду работать в три раза больше и разбавлять креативные песни более понятными. Сейчас моя цель — записать супер-простой EP. Без заморочек. Параллельно с этим я пишу второй альбом. Мне для себя интересно поэкспериментировать, посмотреть реакцию масс на такой релиз, требующий от меня меньших затрат денег и времени. Сейчас есть до*** артистов, которые считают, что заморачиваться не нужно. А я считаю наоборот. Надо делать так, чтобы с каждым новым треком перепрыгивать самого себя. Надо делать круче. Мне реально интересно, меня вдохновляют свои же е***утые идеи. Мои идеи — это мой стимул.



— Обложка альбома. Как ты ее выбрал?

— Ее прислал мой друг. Наткнулся на нее в сети, скинул мне и написал: «Зацени, это твоя обложка». Я такой: «Ого, это внатуре моя обложка». Это реальная фотография, какой то турист сфотографировал лошадок в тот момент, когда была радуга. Еще давно я задумывал, что на обложке будет нарисованная карандашами радуга, и под ней — слово «wonderful». Мне тогда сказали: «Ты что! Все же подумают, что ты п***р! Какая радуга!». Я говорю: «Мне п***й». А эта фотография, попавшая в итоге на обложку, мне нравится тем, что она естественная, тут ничего не нарисовано. Мне хотелось изобразить радугу — потому что это маленькое волшебство, которое действительно существует в мире. 


— Твой стайл — это комбо уличного пацана, который, не обламываясь, говорит о чувствах. Это на 100% ты?

— Абсолютно. Я вообще не обламываясь обо всем говорю как есть.


— Что для тебя значит быть пацаном?

— Отвечать за слова. Не п***еть себе. Делать все на совесть.

— Что для тебя значит быть музыкантом?

— Я не считаю себя музыкантом. Я скорее художник, который что-то об этом знает. Музыканты — это люди образованные, которые не просто консерваторию, скажем, закончили, а у которых должна быть база. А у меня нет образования, я самоучка. Я где-то натыкал, нахватался этого всего, и я все эти полученные элементы и знания совмещаю. Поэтому я не могу назвать себя музыкантом.


— На текущем этапе ты инвестируешь в себя и свое музло. Откуда деньги?

— Я не знаю, честно. Откуда-то они появляются. Просто мне нужно это делать, я делаю — и они появляются. У меня есть бренд одежды Fashion Criminal, еще какие-то дела, вовсе не связанные с музыкой. Ну я много кого знаю, много с кем общаюсь, каким-то образом получается зарабатывать. При этом все свое время посвящаю творчеству, а в свободное от него время могу нахастлить. Цели этим заниматься у меня нет. На работе я не работаю, если ты об этом.


— Как ты запустил свой бренд одежды?

— Мы сделали это с моим давним другом Брайаном, познакомились с ним еще в школьные времена.

Мне пришло в голову словосочетание Fashion Criminal. Я позвонил Брайану, он в тот момент учился в Лондоне. Говорю: “Чувак, я придумал такое крутое название, давай сделаем под ним марку одежды”. Он говорит: давай. Он за очень короткое время находит фабрику и инвестора, который сам предложил вписаться в наш движ. Это наш друг, из проекта он уже вышел, но мы до сих пор плотно дружим. Вышел — потому что ему это неинтересно, он в айти-сфере двигается, игры пишет. 


— Почему ты сразу принял решение не ориентироваться на Украину?

— Ну потому что Украина — бедная бомжарская страна. В тот момент, когда мы это придумали, тут ничего в плане фэшна не развивалось. Тут и сейчас, правда, им не пахнет, но тогда не было и в помине. Плюс у нас ценовая политика была такая, что никто в Украине бы это не купил. Мы искали производство здесь, но все с кем сталкивались, оказывались дол***бами. Им ничего не нужно. Они не хотели заморачиваться на качестве. 

— Как твоя одежда стала появляться на мировых звездах вроде Chris Brown и Playboi Carti?

— Скоро выйдет отдельное интервью, целиком посвященное Fashion Criminal. Лучше почитать его, это тема для отдельного очень длинного разговора.


— А можешь припомнить последний случай, когда твоей жизни что-то угрожало?

— В прошлом году это случилось. Я мог присесть в тюрьму лет, наверное, на 10. 





— С чем это связано?

— С делами, которые я веду. С людьми. Ну, вел, больше не веду.


— По какой статье?

— Какая разница? Говорю же, не хочу обсуждать.


— Твоя строчка про слив полкило в унитаз. Она связана с этой историей?

— Не связана, но это было. 


— К тебе кто-то стучался, что пришлось это сделать, или как?

— Ничего такого. Я посчитал, что уже хватит. Чересчур много этого было в моей жизни.

— Полкило?! Это ж сколько стоит?

— Ну а что такого? Я и больше покупал. Полкило — это то, что осталось.

— Давай про Black Star. В первом клипе после ухода с лейбла у тебя появлялась в кадре фура с огромной надписью: “Здесь могла бы быть ваша реклама, но *** вам”. Это привет лейблу?

— К ним это никакого отношения не имеет.



— Сейчас у Black Star сформировался образ компании, которая отпускает артистов, но не отпускает их песни и даже никнеймы. Если бы контракт тебе предложили не три года назад, а сейчас, ты бы пошел на этот лейбл?

— По поводу контрактов. Надо быть реально тупым человеком, чтобы надеяться, что ты заберешь свое имя и свои песни, если в контракте конкретно прописано, что они по истечению срока, остаются у компании. В моем контракте эти пункты были переделаны. У меня было прописано, что мое имя им не принадлежит, а моими песнями они могут распоряжаться только на период действия контракта. По окончанию контракта мы заключали “допник” (дополнительное соглашение — прим. Rap.ua) о песне “Молодую”. Потому что у них по ней до сих пор есть обязательства перед дистрибьюторами, и им бы пришлось платить неустойки в случае изъятия этого трека. У меня корректно спросили: “Можно, чтобы мы и дальше выпускали эту твою песню?” Я сказал: “Конечно, не вопрос”.


— Изменить условия твоего контракта было легко?

— Я прочитал контракт. Мы встретили с Пашей [Курьяновым, генеральным директором и соучредителем лейбла Black Star]. Я сказал, что в документе есть три пункта, которые я хотел бы изменить. Он поинтересовался: “Какие?” Я объяснил, он говорит: “Хорошо, не вопрос”.


— О Black Star сейчас говорят что угодно, но точно не то, что это компания, которая готова пойти артисту навстречу.

Это вообще не империя зла. Я бы с ними мог продолжать работать, поначалу меня все устраивало. Просто там одновременно происходит много процессов, а я такой, что требую к себе много внимания и времени. У Black Star — американская система бизнеса. Как у мейджоров: куча артистов, им дают одинаковые условия, кто-то на этих условиях выстреливает и подтягивает всю движуху за собой. 

Поначалу у меня так все и происходило. Мне уделяли больше внимания, у меня были чуть другие условия. Артисты даже начинали обижаться на это. Вот смотри: на лейбле есть люди, чье творчество кардинально отличается от моего. Со-учредители компании это прекрасно понимают. Они — бизнесмены, работающие на конкретную аудиторию. И чтобы не портить имидж, Паша сам сказал: “Вот этого артиста Фил ни за что не должен закидывать к себе в инстаграм, чтобы аудитория не думала, что Фил — дол***б”. Еще какие-то моменты были. Ну а артисты — живые же люди, они начали обижаться. 

Они мне и пиарщика отдельного наняли, который не хотел к ним идти работать до того момента, пока не появился проект, которым ему захотелось заниматься. Но у Black Star есть налаженная структура сотрудничества с артистом, каким бы он ни был. 

Плюс, ты же понимаешь, что моя музыка — не совсем формат радийных бэнгеров, которые могли бы им приносить много денег. Потенциал для этого есть, но пока это немножко другая, интеллектуальная музыка, назовем ее так. Это просто вопрос рентабельности. Они тоже это понимали.

Никто не собирался нянчиться со мной или просить меня делать быстрые веселые песни. Мне дали полную свободу действий, предоставляли мне все условия. У них проходят собрания дважды в неделю, а я съ***лся в Харьков на три месяца. “Пожалуйста, едь в Харьков и пиши песни, если тебе там комфортно” — говорили мне. 

Но в итоге мы встретились с компанией в очередной раз и я сказал: “Парни, не то”. У нас получалось сотрудничество формата “лебедь, рак и щука”. Это не значит, что их схема работы не верна, просто она для другого материала. Мне нужно было бы подстроиться под их аудиторию. И у меня, кстати, есть мысль, что выпусти я песню “Не доверял” на их платформе, она могла бы нифигово стрельнуть.


— Вижу какое-то противоречие. С одной стороны, ты говоришь, что тебя не притесняли. С другой, из песни “Eva” Black Star вырезал упоминание гашла и не позволил бы в клипе показать шутку про кокаин.

— На самом деле, убирать дороги пылесосом, может, и позволили бы. А гашиш — это же прямая пропаганда. Мне давали все условия для работы, но при этом в плане контента у лейбла был единственный момент: никакой пропаганды наркотиков. Они за здоровый образ жизни. Конечно, я мог завуалированно об этом говорить, но сама мысль о том, что мне о чем-то нельзя говорить, немного убивает вдохновение.

Black Star — отличный лейбл. Когда тебе звонят в три ночи и говорят: “Бро, не могу уснуть, потому что вот такую офигенную идею для тебя придумал”, — это дорогого стоит. Когда тебе каждые 20 минут пишут: “Фил, закинь фотку в инстаграм, а то давно ничего не было”, когда спрашивают: “Что бы ты хотел?”. Они ко мне п***ец как хорошо относились. Но барьеры с музыкой и куча бюрократических задрочек реально мешали. Это превращалось в работу. Еще бы полгодика я там побыл — и вовсе бросил бы заниматься музыкой.


— У тебя есть все, чтобы стать звездой. Почему ты до сих пор не собираешь тысячи людей на концертах?

— Да я три недели назад свой первый альбом выпустил, о чем ты говоришь? У меня до этого в сети было четыре трека выкинуто.


— Ты — человек, про которого я еще года четыре назад говорил как о будущей звезде.

— Ну так я за эти четыре года ни*** не сделал. Вот только сейчас выпустил альбом. Понимаешь, нет контента.


— Твоя фраза: “Музыканты в Украине не верят в себя”. Почему ты так считаешь?

— Может, не только в Украине. Куча моих знакомых, талантливых музыкантов, работают на работе, не видя потенциала в музыке.


— Ты можешь им дать какой-то совет?

— Посоветую ничего не советовать.

Интервью: Андрей Недашковский

banner2