Кто такой Nekiy Niko. Первое интервью

Пустынные виды куяльницкого солончака. По ним мчит кастомный автомобиль, металлические детали на нем дребезжат, трубы выплевывают столб пламени. Авто выглядит так, будто уехало слишком далеко со съемочной площадки нового “Безумного Макса”. 

Внутри сидят двое — Юрий Бардаш, не нуждающийся в представлении продюсер и музыкант, а с ним — Nekiy Niko, новый персонаж из Латвии, которого Юрий нашел в рамках проекта “Слушай сюда”. Новичка Бардаш показал в клипе “Kukushka”, визуал которого описан в предыдущем абзаце, и для Нико это получился очень яркий выход.

Белые брюки, подтяжки, солнцезащитные очки “под Нео”, белый зонт и улыбка Чеширского кота — если бы Остап Бендер родился 30 лет назад, а вместо охоты на мебель занимался бы экоактивизмом где-то во французской провинции, он мог бы выглядеть именно так, как Nekiy Niko.

Стоит сакцентировать, что это первое большое интервью Нико — и в нем он рассказывает про драки с полицией, кочевнический образ жизни и о том, откуда в клипе взялся тот странный автомобиль.



— Когда началась история Некого Нико?

— В 2014 году я уехал в Шотландию. Мутился-крутился там, жил с цыганами. И у них в обиходе было обращение “Нико”. Так меня стал называть один старый цыган Лева.

Потом я заехал в регион Сомерсет к другу Марьяну. Eму позвонили, он говорит в трубку: “А я вот тут сижу с неким Нико”. Я такой: “Оп!”. Он тогда же мне Высоцкого раскрыл. В “Балладе о правде и лжи” есть такие строчки: “Некий чудак до сих пор за правду воюет”. Так и собрался мой псевдоним.

Мне и самому интересно, что этот персонаж, Nekiy Niko, дальше замутит. Я его первый слушатель. На гитарке играю, скажем, на концерте, и при этом наблюдаю за ним: “Йеее, нормально ноту поднял”, “О, вот это энергия была, молодец!”. 

Мы все являемся присутствием. Да, есть разум, ум, все дела, но мы… Я катаюсь на этом чуваке по имени Nekiy Niko. 

— Где ты сейчас находишься? Одесса?

— Да, на Фонтанке. Пять минут от моря до студейки. В час ко мне подруливает один человечек, делаем еще один проект с лютыми местными рассказами. Одесские, от опытного человека, который прошел жесткий путь. Его опыт — рассказать о том, по каким путям не ходить, а я делаю ему музыку. 

— Когда ты полюбил музыку?

— С детства, наверное. Сразу, как вылез на эту планету в этом теле. Не плакал, сразу смеялся на всю больницу. Радовался, что обратно сюда попал покататься.

А так с детства постоянно пел. Сидел на горшке — пел. Мама возила меня в музыкальную школу, но я застеснялся тогда. Не жалею об этом, но сейчас на пианинке у меня был бы полный шпацирен.

В деревне у нас постоянно латышское радио звучало, шлягеры. А потом уже рэп появился. Кассеты пошли — ими у нас на рынке толстенький дядя торговал. Децл был.

— Даже в Латвии Децл был?

— Да, к нам это быстро дошло. Я взял послушать у друга, до сих пор эта кассета где-то у меня лежит. С кассетами так всегда: кому-то дал — и все, ушла. Первое, что у нас было — это Onyx, жесткий рэп из Нью-Йорка. И это заложило фундамент. Ты такой малой, особо не врубаешь английский, но уже ходишь: “Yo! Fuck the police!”. Сталкиваешься с полицией — давай драться с ними! Мы с братом часто в участок попадали.



— Брату сколько лет?

— На два года старше меня. Получается, 32. И мы постоянно фристайлили в участке с надетыми наручниками: “Йоу-йоу, че ты, лысый мент” (смеется). 

Первое название нашей группы — Skilling Fist, “Умелый кулак”, а потом мы стали “Приматами”. Уже потом, годы спустя, когда я дебоширил по пьяни, они меня отказывались забирать. Я с гитаркой пьяный стою, за столб держусь, а коп такой: “Ну это Мартынов. Его не надо, все нормально”.

— На странице твоей девушки я увидел фразу, что вы еще в начале 2020-го шутили, что однажды встретите Бардаша. Это как?

— Может, кому-то это и кажется странным, но не для нас, бродяг. Дорога всегда преподносит тебе взаимодействие со вселенной. Если ты находишься в природе, ты чуть тоньше понимаешь, как вселенная действует. 

Я, скажем, посмотрел интервью с Юрой, а до этого нифига не знал о нем. Знал, что была такая группа “Грибы”, начала всплывать информация, что один из них — какой-то продюсер. Вышло интервью, я смотрю — человек разговаривает, многие его не врубают, а я думаю: “Бля, адекватный кекс”. Энергия очень схожа с моей, манера разговора. Видимо, наши регионы чем-то похожи. Я смотрю — и понимаю: по-любому пересечемся еще в этой жизни с ним.

А через какое-то время, он выложил видос про запуск “Слушай сюда”. Мы такие: “Ну че, давай сбросим что-нибудь”. Потом мне отписались, предложили созвониться, Юре понравился звук. Мы по зуму связались, стало ясно, что пересечемся.

— Юрий уточнял, что конкретно ему понравилось в твоем материале?

— Самобытность звука, музыки и сленг, наверное, свой язык. Поджанр, в котором работаю, я называю “добрый выебон”. Посмеивание над собой, всякими клише. Он это заценил. Потом пересеклись с Юрой в Одессе. 

— Ты случайно в Одессе оказался или приехал по приглашению Бардаша?

Я в любом случае собирался в Одессу, у меня акустического материала тонны. Я сказал, что летом собираюсь туда, а Юра ответил: “Я все лето буду в Одессе”. 

Одесса — это же Порто-франко. Чем-то это место схоже с Окситанией, моим любимым регионом на юге Франции. Массив де-Корбьер, горы Пиренеи. Там я часто — по крайней мере, до всего этого вируса — проводил время. Останавливался прямо на горе. Все на расслабухе, все что-то мутят, придумывают.



— А что ты там делал, на горе?

— Жил. В палаточке, либо в караванчике. Костер, лес. Наблюдаешь, как начинается весна, как меняются оттенки зелёного. Медитируешь, сочиняешь. Там я погружаюсь в безвременье, в вечность. Там проживаешь неделю как месяц, а месяц как год. Там будто в пучину океана тишины погружаешься.

Сочиняешь что-то, пьешь чаек у костра, ходишь по лесу, общаешься с прекрасными людьми, которые также забрели в нашу долину, выращиваешь травандос.

Есть караван моей любимой подруги Лор. “Старушка” про нее не скажешь, по возрасту она, может, такой и является, а вот по духу — молодая. Лор провела большинство осознанной жизни в лесу, и детей воспитала там же. И вот она идет со своим караваном — маленькая француженка, за ней идут осел, лошадь , пять котов — и с ней другие люди. 

— Когда публиковали твои первые дропы в рамках проекта “Слушай сюда”, там была такая формулировка: “Его планы поработать на винограде отложились на неопределенный срок”. Куда ты ездишь и как часто?



— Езжу каждый год, вот в этом году только не был, понятно почему. И так уже девять сезонов. В конце августа или начале сентября, зависит от региона. Шампань, Божоле, Бордо, Сен-Жирон. Ездишь, собираешь урожай, встречаешь друзей. За годы работы уже сформировалась целая движуха, с которой мы вместе ездим, встречаемся, поем, сочиняем и наслаждаемся.



— Денег, заработанных на сборе урожая, хватает, чтобы жить весь год?

— На первое время — да. Проехался по сбору винограда — и уехал на Юг. Но при этом, конечно, на весь год не хватает. Поэтому есть места, куда я заезжаю в Англию и тружусь там месяца 2-3 как профессиональный пицца-шеф. Хорошая зарплата. Заработал — и покатил через Ла-манш дальше.

— Звучит романтично! В Украине и ближайших странах ездить на сбор урожая или похожие работы в Европу — дело привычное. Это экономически оправдано. А в твоем случае это, похоже, приобретает другой оттенок. 

— В моем случае это изначально не экономическое и не финансовое. Я с другом отправился автостопом через Европу, и там встретил ставших близкими людей. Они мне как сестры и братья. А сам процесс — это ежедневная полная медитация: идешь и ныряешь в кусты винограда.



— Какое там у тебя расписание было?

— Подъем в шесть, пьешь чаек, кушаешь, едешь на поле, собираешь виноград. Потом обед — отдыхаешь часика два. Если база возле речки — ныряешь в воду, сидишь в палаточке, все хорошо. Потом идешь — и дорабатываешь еще часа четыре.

— Спина не страдала?

— Нет, такое только у новичков первые дни бывает. У меня был какой-то дискомфорт со спиной до этого, но когда стал на виноград ездить каждый год, проблема ушла.

— Ник, ты стал в вине разбираться?

— Когда пил — тогда я разбирался. И очень глубоко! Все вино там перепробовал. Но я алкоголик, поэтому сейчас не пью. Первые дни, когда я приезжал и встречал друзей, мы куролесили — ого-го. В кусты падал. Но мне там ничего не говорили, потому что знали, как я тружусь. Знают, что на работу я первый всегда прихожу. “Пусть он попьет, попоет, зато он потом сделает все как надо” — говорили.

— Юрий позиционирует “Слушай сюда” как проект, обогащающий сегодняшнюю культуру. Ты считаешь себя человеком, который может обогатить культурный пейзаж?

— Все, что я делаю, в первую очередь, я отдаю в пространство. И я стараюсь, чтобы эти вибрации были позитивными, что-то меняющие, пробуждающие. Нам всем пора возвращаться к истокам, природе, к осознанию того, кем мы являемся и что тут делаем. Мир настолько разогнался! У всех амбиции, бабки, все хотят знать, как намутить побольше. Все хотят жрать, все хотят в рай. 

Думаю, да, однозначно, моя музыка может обогатить и дать альтернативу. Заряд креативной энергией для всех, кто, скажем, музыкой занимается, что-то рисует, создает. Художник может посмеяться, услышав у меня какой-то инопланетный звук, и это оп! — заставит его иначе повернуть кисточку.



— Давай про клип “Kukushka”. Самый большой видеодвиж, который был у тебя. Представлял ли ты всю эту возню на съемочной площадке именно так?

Я не особо представляю вещи заранее — все есть как есть. Я совершаю какие-то действия, а дальше это уже движения вселенной. 

В первый день съемок я подрулил на базу и мы с Юрой, переслушав финальный вариант трека, понимаем: “Нужен другой”. Я еду назад за предыдущей версией трека, по пути назад досвожу ее. 

Приехали на соляной карьер. У пацанов, у которых мы эту тачку экзотическую намутили, не заводится мотор — всё. Мы цепляем ее к “волге” и катаемся вокруг. Там огонь должен был бить из труб. Cнимаем этот бьющий из тачки огненный фонтан и откладываем съёмку на следующий день.

— На второй день машина уже поехала?



— Да, там ребята остались на ночь на Куяльнике. Потусили, довезли детали, доремонтировали и мы сняли остальные кадры. У кого-то в багажнике оказался белый зонтик: “О, белый зонтик! Гони сюда, вообще кайф”. Ботинки за день промокли, я свои зеленые старые надел: “О, под цвет тачки!”. Это всё движения энергии. Мы с Юрой в машине, он жмёт на газ, соль летит в глаза, я уже нихрена не вижу. Мы ржем — веселуха.

— Как пришла идея эту машину в клипе показать?

— Мой басист Иван как-то прислал видео с ней. Он крутится среди автоэнтузиастов. Не знаю даже, сколько у него “волг” — восемь или девять. Сам катается на “волге” 59-го. Он когда-то помогал пацану, который делал этот “москвич”, и скинул мне видео. Я такой: “Вау, круто”. Потом уже Юре показал его.

— Еще одни участники проекта “Слушай сюда” — группа IDFX. Как тебе она?

— Нормально. Я в рэпе такой уже, олдскульный, давно его не слушаю, но у них лирика такая, более легкая. Сленг Одессы, интонация — они играют, и это более достойно, чем то, что доступно сейчас в массах. Главное — чтобы качало. А если качает — пусть поют, про что хотят.

 



— Ты в целом изучал другие проекты, с которыми Юрий работал годами ранее?

Не изучал, но в курсе. Потому что сталкиваешься, смотришь. Я в курсе того, что они там делали, какие проекты были. Я знаком с тем, кто писал лирику — крутые люди.

— Ты про Чемерова?

— Да, про Сашу. Он хороший, прекрасный человек, понимает, что делает. 

— Когда Юрий показал общественности твой проект и проект IDFX, многие писали, что он потерял нюх. В том контексте, что люди, видимо, сравнивают коммерческий потенциал со старым материалом, с которым он раньше работал. Какую реакцию такой коммент вызывает у тебя?

Люди не знают закулисья, люди не живут в голове у Юры. У него есть свое видение того, что он хочет донести. Это не значит, что он сидит и калькулирует, как бы воссоздать Грибы. Это люди хотят Грибы, это у них осталось это желание. Он всегда хотел выпускать более крутой рэп. Он находит, он слышит, сам его слушает. 

Меня это не то что раздражает, я думаю так: “Камон, ребята…Вы просто не знаете”. 

— Если не ошибаюсь, твое первое появление рядом с Бардашем произошло на августовском концерте Youra в Одессе. Там была презентована песня “Эй, жирный, позвони мне”. Я верно помню, что ты там есть на фите?

— Я подчитывал в ней вместе с ребятами. Трек принадлежит Юре, я просто помог ему его записать. Вот уже сколько времени прошло — полгода, считай, — а он до сих пор в процессе создания. Кропотливая работа.



— Я не был на том концерте, но слышал такую версию, что “Жирный” — это дисс на Чатти из Грибов.

— Не-не-не. Откуда только люди это берут? Это не дисс, у Юры там другой смысл вложен.

— Ок. Я нашел на саундклауде твои старые релизы.

— Они есть только на этой площадке, да. На другие я даже не заливал ранние треки. Альбом “Ekabpulko lounge” — последнее, что я докручивал в Екабпилсе. 

— Сложно не заметить, как с годами мутировала твоя музыка. Если раньше тебя заботила смысловая, а не музыкальная работа, сейчас ты скорее голос как инструмент используешь.

— Однозначно, я сейчас стараюсь прийти к тому, чтобы четче выразить мысль в четырех строчках. Не нагружать слушателя, не лить воды. 

Профессионалы могут технически делать с инструментом удивительные вещи, брать пентатоники и всевозможные гаммы, но когда они играют, они сгущают весь свой опыт в одну-две ноты. Я двигаюсь к этому.

“Ekabpulko lounge”  мы еще перевыпустим в будущем. Это был очень крутой альбом. Мы его сделали с моим другом, самобытным музыкантом. Когда мы собираемся вместе похимичить, происходит что-то необычное. 



— Обратил внимание, что первая песня, залитая на твой саундклауд, называется “Письмо солдата”.

— Я ее давно — еще в начале десятых — записал в Англии. Это, кажется, вторая песня из написанных мною на гитаре. В августе 2010-го умер мой дед. А батя мой — инженер, он всегда любил музыку. И он мне подогнал гитару с комбиком. Я не знал как ими пользоваться, я же только-только из рэпа вылезший. Как только первые аккорды выучил, сразу давай что-то сочинять. И эта песня стала посвящением моему деду. 

В ее тексте использованы записи из его дневника, который он вел еще в возрасте 18 лет, когда уехал в армию. На страницах дневника он много вспоминал о бабуле. Я планирую включить эту песню в акустический альбом. Материала много, надо понять, что и как выпускать. Это будет музыкальный кайф.



— Путешествия автостопом — это всегда встречи с неординарными личностями. Какие странные знакомства случались у тебя?

— Полно таких. С некоторыми людьми мы остались друзьями. 

Вот история, как я попал в горы. Их я теперь считаю, в каком-то смысле, своим домом. Мы ехали со стороны Марселя по побережью, заехали в Saintes-Maries-de-la-Mer, место, где раз в год собираются цыгане со всей Европы в апреле. Там нас подобрала одна женщина и отвезла к горячим источникам в горах. Там было место такое, la ZAD (zone à défendre), где люди защищают определенные территории. 



— Какой-то заповедник?

— Нет, это люди, которые защищают природные территории, когда их хотят забрать власти или богачи под свои нужды. Там я и пересекся с ними. Попал в Notre-Dame-des-Landes, где люди десятилетиями борются против постройки аэропорта. Это неподалеку от коммуны Nantes. 

Мы с другом там жили на деревьях. Копы приезжали, жандармы, целая война разворачивалась, чтобы не дать корпорациям срубить лес и построить на его месте аэропорт. Люди там реально отстаивают природу. Сквотят целые территории. 

Когда я уезжал, туда подтягивали войска системы, бусики жандармов. Мне звонили, говорили, что построили баррикады и уже летают коктейли Молотова. Прикинь: сидишь на дереве на высоте 5-6 метров. Обрубаешь все канаты, чтобы к тебе не могли добраться. И там у тебя ящик провизии, его может хватить на неделю. Если жандармы внизу будут слишком докучать, можешь поссать на них. А что они сделают? Срубят дерево, на котором сидит человек? Все защитники перетягивают между деревьями канаты, чтобы можно было передвигаться между собой. Такая борьба. Подумать только — и я с такой ситуацией соприкоснулся именно благодаря автостопу. 



— Ник, к чему общество должно прийти, чтобы стать здоровее и счастливее?

— К любви! И в первую очередь, к любви к себе. Не эгоистически, а себя как творения. Ты уже сегодня проснулся. Открой в гугле фото Млечного пути, Солнечной системы. Ты только посмотри, где мы находимся! What the fuck! И мы тут еще и заворачиваемся в какие-то ненужные иллюзии, амбиции. Только полюбив самого себя, ты сможешь полюбить другого. Как говорил Иисус, был такой персонаж-экстремист: “Бог есть любовь”. Но это надо перевернуть: “Любовь есть бог”. Вот и все.




Интервью: Андрей Недашковский


banner2