Интервью с Ваньком Клименко, основателем лейбла Rookodilla (Часть 1)

Немногим более года назад в Украине пояивлся новый музыкальный лейбл под названием Rookodill’a. Мы встретились с его основателем Ваньком Клименко для разговора по душам. Получилось так длинно, что пришлось даже разбить материал на две части.

В первой можно прочесть о китайских гастролях участников «Сальто Назад», запуске лейбла, его миссии, песнях «на продажу» и многом другом. 

Несколько лет назад я встретил тебя в метро и ты тогда сказал мне, что хочешь основать свой лейбл. Было это года четыре назад… 

Это было четыре года назад? Так долго я к этому шёл? (смеётся)

А почему ты так долго к этому шёл?

Слушай, не знаю… Если честно, я просто этого не помню. Ну, наверное, это действительно мечта детства. Так долго, потому что это было непросто. 

А в чём сложность?

В финансах, организационной структуре, ты же сам понимаешь – это как создать хорошее, большое предприятие. Знаешь, я скорее тебе скажу, зачем я его создал. Может быть, я к этому и не пришёл, если бы на тот момент в моей жизни не был пройден определённый этап. Мы поехали в Китай…

Китай стал переломным моментом?

Да. Чем-то мы здесь занимались, но масса обстоятельств загнали меня в некую мини-депрессию. То есть куда-то сто процентов хочется двигаться, а куда именно — не совсем понятно. Для того, чтобы перезагрузиться, мы решили поехать в Азию. Это не только Китай, мы побывали в Таиланде и Гонконг захватили… 

Таб отдельно от вас ездил?

Таб просто первый поехал. Мы вместе всё решили, а Таб поехал первым. Он здесь что-то уже не выдержал. У нас не было никакого конкретного плана, ничего. Сейчас я думаю – почему Азия? Тогда у нас был круг друзей и знакомых, которые нам часто что-то рассказывали интересное про Азию и у нас сложилась такая картина, что в Азии есть своеобразная интересная почва для создания музыки. Мы хотели: а) писать там новые песни, б) поиграть в других странах.

Что там было создано?

Там была создана «Тримати» и «Не вмію». Эти песни были придуманы в Азии. 

Столько лет уже прошло с момента, когда вы были в Китае и песни до сих пор остаются в дэмках?

Это приоритет. Есть же миллион дэмок, которые просто лежат, и ты понимаешь, что их время еще просто не настало. 

Вы сразу понимали, что «Тримати» и «Не вмію» это хиты?

Мы ничего не понимали, мы просто делали какие-то наброски. Тогда никакой стратегии еще не было придумано. Это был просто хаотичный движ, мы приехали в Азию, у нас был one way ticket на всю бригаду, не было ни с кем никаких договоренностей. Причем изначально мы приехали в Гонконг, один из самых дорогих городов. Буквально за пять дней мы потратили все деньги, которые у нас были. У нас не то что не было средств на обратную дорогу, мы даже не могли снять отель. И мы начали играть как бременские музыканты, на улице. Вот это в наших планах и было, на самом деле. У нас никогда не было опыта уличных музыкантов, но тогда было ощущение, что «трушный» музыкант должен себя попробовать на улице. Поэтому с собой мы взяли драм-машины, синтезаторы, которые питаются от батарей, купили портативную акустику…У нас был целый сетап. Мы раскладывались и валили свои песни.

Каким составом?

Три человека – Я, Саша Таб и Сашко Деінде. 

Сколько вы заработали?

Нам хватало чисто на еду и на продление гостиницы на один день, тютелька в тютельку. 

Вы каждый день приносили новую оплату за гостиницу?

Да, они знали, что мы каждое утро запаковываемся, а вечером приходим продлевать. Но помимо этого мы там неплохо тусили. В Гонконге куча маленьких островов есть…

Там можно играть на улице? Никаких проблем с этим не было?

Есть проблемы – нельзя играть на улицах (смеётся).

И как вы решили этот вопрос — давали взятки?

Нет, там нельзя взятки давать.

Могут руку отрубить?

Голову! Руку могут отрубить, если ты травку куришь — нас это не касается, но просто, чтобы было ясно, что законы там жёсткие.   

Гонконг нас очень перегрузил: это был новый опыт: и стресс, и победы. Потом мы подписали контракт на тур по Китаю за 18 тысяч долларов. Мы проехали треть тура, получили треть денег, а потом это всё разорвалось…

К вам кто-то подошел на улице и предложил контракт?

Нет, просто параллельно у нас в Китае было много друзей, которые в этой стране живут уже годами. Там есть одна брейкданс-команда, которая заняла первое место на «Battle of China» и вообще в азиатских тусовках это одна из самых продвинутых команд. 70 процентов членов этой команды – украинцы. Лидер той команды, Толик (сейчас он в составе Rookodill’a), на то время жил в Китае уже около трёх лет. За это время он успел стать там промоутером и организатором различных ивентов. Он свёл нас с людьми, которые предложили этот тур.

Сколько было городов?

Смотри какая была история. Когда мы подписали контракт, я свалил оттуда. Мне это уже было не интересно. Мне интересен было то, что было до этого: творческий поиск, эти скитания… Также был важный момент: мне предложили хороший проект в Киеве, работать саунд-продюсером в лейбле KRUZHEVA MUSIC. На тот момент это было актуально, и я видел в этом определенные перспективы. Помимо этого, был еще ряд всяческих мероприятий, в связи с которыми мы решили, что будет логичнее ехать. Да и контракт уже у ребят есть, зачем я там? Я все равно роль вокалиста не выполняю, я больше исполнял обязанности менеджера ну и нажимал какие-то кнопки на драм-машине. Вместо меня мы просто привезли одного музыканта из Украины, и он поехал с ребятами вместо меня.

Кого привезли?

Славик Гудым. Это бывший музыкант группы «Сальто Назад».

Приехали мы с мыслью, насколько в Китае всё плохо с музыкой. На самом деле, Китай – это огромная караоке-страна. Если включить любую радиостанцию, там везде будет играть китайские DZIDZIO – автотюновый поп. Прям очень похоже на DZIDZIO, мы даже смеялись от того, насколько это похоже.

Есть масса вещей о Китае, которые я не хочу рассказывать, но в целом, почвы для творчества там очень мало. Китайцы, за счёт того, что они ограничены соцсетями, у них нет ни facebook, ни Instagram, ни YouTube… Ко всему у них перекрыт доступ…

Но у них же есть свой внутренний какой-то сервис…?

Да, YouKu (смеётся).

Они практически не могут понимать того, что в мире происходит. Единицы пользуются VPN, а в основном они сидят в информационном потоке, которым их кормят. Всё очень сильно контролируется. Поэтому музыка и шоубиз там просто выжаты из пальца. Во-первых, он скопирован под дешевую копирку с того, что происходит в мире. У них же нет доступа к тому, что происходит за пределами их страны, они считают, что они верх эволюции и что Китай – самая прогрессивная страна в мире. Они искренне в это верят.

Это не так?

Ну, сложно поверить, что это так, будучи там. Просто я был много где, помимо Китая. Я был в Израиле, Испании, Греции Италии и — нет, это не так.

Вот когда я вернулся в Украину, я подумал: «боже, насколько у нас удивительная страна». Насколько здесь отличная почва, здесь свобода живёт и дышит в каждом. Вот тебе пример плагиата: если в Китай приезжает какая-то европейская группа, они придумывают свои особенные костюмы. Там это очень важно. Уже через неделю все идентичные китайские группы в этих костюмах, а через две он уже будет на их самом большом интернет-магазине, в общедоступной продаже. 

Мы, как уличные музыканты, нашли точку, где будем играть, на которой никогда не играют китайцы. Это было рядом с бизнес-центром, где, в принципе, нелогично играть. Мы просто выкупили фишку, что там в шесть вечера из бизнес-центра идёт огромный поток людей, которые за час могли набросить нам 150 долларов, а нам этого хватало на гостиницу и еду. В один момент мы пришли на эту точку, а там уже стоят три китайца, в это же время, таким же составом и поют подобные песни. Мы думали, нам никто не поверит. Это было очень смешно, они один в один скопировали нашу идею. И вот так там всё. 

У них плохо получалось?

Ну, как-то по-китайски. 

Вот когда мы вернулись в Украину, мы по-настоящему почувствовали свободу. Послереволюционное время — оно самое благоприятное для музыки, на самом деле. Это исторически доказано. Что еще делать в такое время, как не творить? Сколько появляется новых музыкантов! Да, у нас экономически бедная страна, и, казалось бы, нет финансовой платформы для развития музыки, но за счет вот этой самой свободы в умах молодых людей эта свобода рвётся наружу и появляется невероятное количество новых групп, проектов, музыкантов, студий, микро-лейблов, основной целью которых является создание музыки. Когда мы приехали, мы настолько ярко это ощутили, как никогда ранее.

Вы вернулись после революции?

Во время революции мы еще были тут, это было до Китая. Понятие революции – оно растяжимо.  

Революция была для тебя толчком для создания лейбла?

Для меня была толчком образовавшаяся свобода в душах молодых людей. Я видел, как вокруг меня загорается миллион талантов. Такой вспышки никогда не было, а вот тут она была. Плюс вокруг появилось много людей и ресурсов, которым я озвучивал идею лейбла, и они начали помогать. Грубо говоря, изначально была договорённость с определенной материальной платформой, которая должна была стать спонсором. На основе этой спонсорской поддержки, которой я заручился перед тем, как создавать лейбл, была разработана идея. Есть музыканты, есть спонсорская поддержка, есть идея – всё. Мы нашли целый ряд талантливых музыкантов, в основном тех, кто был вокруг нас, поиском не занимались.

А из тех, кто не был в ближайшем окружении?

Jerry. Но всё равно я о нём тогда знал. Я с ним уже сотрудничал, но по вопросу песен на продажу. Он мне делал какие-то английские кусочки, я ему просто через интернет переводил деньги. Как с артистом до этого мы с ним не работали.

И вот когда мы со всеми артистами уже договорились, создали план создания песен и клипов, то вот эта спонсорская поддержка откололась из-за ряда причин и разногласий. Это отдельная история, почему так всё сложилось. Но пути назад уже не было.

Поэтому ты достал из загашника…

Да, я достал первые 10 тысяч долларов на самое первое время, но потом ушло еще много денег.

Тоже твои?

Ну да, получается. 

Ты сейчас в минусе?

По общему балансу – да. Но по ощущениям я в плюсе. 

Мы собрали команду людей, которые горят энтузиазмом, которым эта идея так же близка и решили, что сможем всё сделать своими силами, мы почувствовали, что пришло время. Ты спрашиваешь, что было толчком – вот это и было им. Поездка в Китай, изначальная материальная база, которая была обещана…. Не факт, что я бы на все это решился, если бы этого всего не было. Может быть, решился бы, но немного позже. В тот момент мы решили: была не была. Мы делаем, потому что наша цель – развивать украинскую музыку.  На самом деле, у нас не было цели выйти в плюс. У нас была цель создать как можно больше интересных, уникальных музыкантов, которые смогут заполнить пространство украинской музыки собой и отодвинуть в сторону старую эстраду. Наша задача — помочь этим новым интересным лицам, во-первых, создать интересную музыку, потому что многие даже на этапе студийной записи уже бросают, потому что нет денег и понимания на какой студии это делать, как правильно сводить. Или потратят все свои деньги на создание одной песни, как мы когда-то с Funk-U: насобирали 900 долларов толпой и нам свели полное говно. 

По поводу Funk-U: у тебя ведь был опыт с DICTUM FACTUM и вообще студийной работы…

Опыта записи огромной команды, девяти музыкантов, не было. А к этому времени уже какой-то опыт есть, поэтому мы знали, как этим музыкантам всем помогать создавать свои песни, клипы, альбомы. Уже было какое-то минимальное понимание о промоушне, вот мы и начали со всеми работать. Год назад на самом деле, мы запустились, так что мы очень молодой лейбл.

Смотри, если ты сейчас в минусе…

…минусе финансовом. Есть масса других платформ, где я в плюсе. На этот год финансового плюса мы и не ожидали, конечно же. Я бы с удовольствием в больший минус вошёл, просто не было денег, чтобы их потратить (смеётся). 

На что больше всего денег уходит?

На клипы, больше всего на них.

Какой самый дорогой клип был у лейбла?

Осенью выйдет. Клип «Сальто Назад». 

А из тех, что выпущены?

Наверное, [О] – Чую. У нас все клипы дешевые, по меркам шоу-бизнеса. Но для нас это дорого. На клип «Чую» у нас ушло чуть более чем три с половиной тысячи долларов. 

Это твои деньги?

Да.

Где ты их сейчас берешь?

Ворую (смеётся). 

Пишешь на продажу?

Да, я уже лет семь этим занимаюсь и года три только этим зарабатываю. Я зарабатываю исключительно музыкой, у меня нет других видов дохода. Немного получается заработать видеопродакшном, но в основном деньги приносит музыкальное производство.

У тебя нет такого ощущения, что когда ты продаешь песню – ты отдаёшь часть себя?

Я могу три части себя за день отдать. Три песни. Нет, просто очень легко пишутся песни. 

На продажу?

В принципе, не только на продажу. Для «Сальто» тоже легко пишутся, но просто написать песню – легко, а уже процесс «долизывания» может продлиться на полгода. 

Назови хотя бы три работы, которые ты продал.

Я очень много кому уже продал. Это более ста песен, а, может, и больше. 

Ты отвечаешь за текст, в первую очередь?

Я за всё отвечаю. У меня есть поэт на зарплате, менеджер, несколько аранжировщиков, звукорежиссер. Есть плотная команда, которая занимается статистикой и анализом проделанной работы. Мы этим занимаемся серьёзно. 

Можно сказать, что ты забираешь деньги у попсы и вкладываешь её в «непопсу»?

Можно. Так, наверное, и происходит. Но платят в основном поп-исполнители. То есть если я и делаю когда-то кому-то другому, то, скорее всего, я отдам песню бесплатно, либо же на каких-то дружеских условиях. А те, кто платят хорошие деньги – это поп-исполнители.

Слушай, ну более чем из сотни ты кого-то можешь назвать?

Я могу, но не хочу. Зачем лишняя информация в интернете? Если ты заметил, я никогда в фейсбуке не афиширую людей, которым пишу песни. Если бы я так делал – у меня бы каждую неделю выходил пост об этом. 

Раз в неделю пишется песня?

Может, я преувеличил, но раз в две недели точно.

Сколько стоит твоя песня?

Я думаю, об этом лучше не говорить. Это коммерческие тайны. Во-первых, это рождает у многих исполнителей мысли: «О, так это и я могу писать», сейчас очень много появляется сонграйтеров. Во-вторых – это та деятельность, которую я не хочу пиарить, потому что в моих целях перестать этим заниматься. 

Ты хочешь, чтобы источником дохода был лейбл?

Да, лейбл или какие-то свои музыкальные проекты. Потому что уже сейчас мы очень сильно крутим носом, далеко не всем пишем песню.  

Я уверен, что в скором времени какие-то из наших музыкальных проектов начнут приносить такой доход, благодаря которому можно будет завершить эту деятельность и вся эта команда поэтов, звукорежиссеров и аранжировщиков будет работать на артистов лейбла.

Я так понимаю, что сейчас команда поэтов и аранжировщиков мощнее, чем команда артистов?

Просто некоторым артистам нужна. Вот эти все ребята, которые завязаны на коммерческих продажах, помогают молодым артистам. Без них бы вообще Rookodill’a не существовала.  

Кто на данный момент работает в Rookodill’a? 

Есть костяк: это я, Стас Смирнов – наш концертный директор, Санни – моя жена, она является моим первым вдохновителем, основным советником и человеком, отвечающим за креатив, и Татьяна Папуга, Таня сейчас у нас выполняет роль PR-менеджера и администратора. 

Кто на втором плане?

У нас есть еще целый ряд менеджеров. Просто сейчас всех перечислять будет неправильно, потому что кого-то забуду, кто-то выполняет совсем чуть-чуть, в меру своего свободного времени, кто-то чуть больше… То есть таких помощников очень много. Rookodill’a больше похожа не на организованную структуру, а на тусовку друзей. У нас есть миссия, развитие музыкальной культуры в Украине является нашей целью – это первый пункт и на это все наслаивается. Если кто-то приходит с идеей, которая способствует развитию музыкальной культуры Украины, то, как правило, мы беремся и начинаем работать. Фишка в том, что все пропитано миссией – это очень важно. Приходят только те люди, которым эта миссия близка, если в итоге оказывается, что не очень близка, они только прикинулись, что им это интересно, то они со временем отпадают.

 За это время у вас отпало, как минимум, два артиста? Или больше?

Ну да, со временем у нас поотпадало много артистов.

Почему так произошло?

Смотри, мы же тоже все делаем в тестовом режиме. Надо было изначально так делать, а мы пошли немного другим путём. Осенью мы выпустим много релизов. По плану больше, чем мы выпустили прошлой осенью. Если тогда у нас вышел и Den Da Funk, и [О], и Jerry, и «Сальто Назад», то сейчас будет еще больше материала. Но теперь мы берем крутых музыкантов, договариваемся просто на выпуск релиза.

Что подразумевает под собой выпуск релиза?

Во-первых, мы все это официально оформляем. Мы размещаем на всех платформах, мы помогаем этому релизу состояться: мастеринг, сведение, если нужно. Мы делаем всю промо-работу – стараемся сделать так, чтобы эти песни попали на радиостанции, на платформы в интернете, чтобы было распространение по социальным сетям. Если для этого релиза нужны небольшие инвестиции – мы их вкладываем. 

На клип, правильно?

На что угодно. Это мы уже обсуждаем с артистом. 

А как это относится к артистам, которые отпали?

А раньше мы договаривались не на один релиз, а на долгосрочное сотрудничество, понимаешь? И в этом была ошибка, потому что для того, чтобы понять, сможем ли мы сотрудничать в долгом формате, надо сначала познакомиться. Тарнопольский когда-то сказал, что между артистом и продюсером должна произойти некая женитьба в эмоциональном плане. Теперь до момента этой женитьбы мы не будем заключать какие-то долгосрочные договорённости.

Очень своевременно ты вспомнил о нём. Твой артист, с лейбла Rookodill’a ушёл к Тарнопольскому…

Что касается Laud’a, Влад полноценно еще не был артистом Rookodill’a. Дело в том, что у него многое решают родители, потому что Laud еще молодой парень и родители полностью занимаются его менеджментом. 

Он не совершеннолетний?

Сейчас ему, скорее всего, где-то под 20, если не ошибаюсь. В тот момент ему было еще меньше.

Как он пришел к вам?

Я увидел его выступление в составе кавер-группы, в которой он тогда состоял. Мне понравилось, как чувак поет, я вломился к ним в гримёрку, подошел к нему и попросил телефон, сказал, что хочу с ним потом пообщаться. Он начал про какого-то менеджера говорить, а я ему: «Слушай, зачем это всё? Дай телефон».  

Легко сдался.

Да, легко сдался. Артисты, не советую вам так сдаваться легко. Потом мы его пригласили и сошлись на том, что он безумно талантливый парень в плане вокальных способностей. Песню «Good morning» он за две минуты записал. Он сделал первый дубль, просто попробовать, как поются эти слова, а я решил это оставить.  

Потом дописывали какие-то дубли?

Нет, только бэки. Я сразу понял, что это клево. Если я услышал это в первый раз, мне уже не хочется переписывать. Это может испортить шарм. Первый дубль, зачастую, получается самый крутой. 

С Владом у нас шли только переговоры. Вот эти все треки, которые выпущены у нас – это фиты с нашими артистами. Один с Сыром, второй с Jerry. Изначально мы выпускали эти песни с интересом сделать что-то для Jerry и Сыра. Так получилось, что фиты с Laud’ом оказались самыми интересными треками, на которые мы решили снять клип.

Это закономерно?

Не знаю. Но он крутой. Очень.

У него уже был это никнейм, когда он пришел?

Я ему придумал никнейм Lavd. Там была буква V вместо U. Просто слово «Vlad» перемешать местами и так Lavd воспроизводить от слова Loved (любимчик – ред.). Мне казалось, что будет прикольно. Но ему и его родителям не совсем понравилась эта идея и они трансформировали это в Laud, хоть я и не понял, в чем фишка. 

С отцом Влада мы были на этапе договоренностей. Он попросил нас разработать план релизов, план того, что будет происходить. Мы сделали это, периодически с ним встречаясь и обсуждая, как это все можно правильно реализовать. Чуть позже с таким же предложением к ним обратился Тарнопольский и они, по всей видимости, сделали выбор в пользу него. 

У вас было сражение?

Нет. У нас такая позиция: если кто-то хочет работать – мы будем это делать, не хочет – не будем.

Вторая часть интервью

Андрей Freel Шалимов